Мичурин Иван Владимирович (1855—1935) — советский биолог, по­четный член АН СССР. Особенное развитие деятельность М. получила в годы Советской власти. Опираясь на труды Дарвина и свои многочис­ленные опыты, М. исследовал осно­вы биологического учения об управ­лении наследственностью и изменчи­востью организмов (генетика). Уче­ние М. исходит из диалектического понимания живой природы, призна­ния единства организма и внешней среды, зависимости зародышевых клеток, всего процесса оплодотворе­ния от условий жизни организмов. М. разработал методы выведения но­вых форм растений (гибридизация географически отдаленных форм, межвидовая и межродовая гибриди­зация и др.). С помощью этих мето­дов М. создал более 300 новых сор­тов плодово-ягодных растений. Тео­ретические основы мичуринского учения изложены в его работе «Вы-водепие новых культурных сортов плодовых деревьев и кустарников из семян» J1911). М. стремился не только объяснить законы развития организмов, но и выработать учение о путях сознательного изменения их. «Мы не можем ждать милостей от природы, — говорил М., — взять их у нее — наша задача». Идеи М. о направленном изменении наслед­ственной природы организма, о един­стве организма и внешней среды и др. легли в основу мичуринского направления в биологии.

Младогегельянцы (или левоге-гельянды) — радикальное крыло гегелевской философской школы. Их интерпретация философии Ге­геля и критика христианства яви­лись специфической для тогдашних

пем. условий формой пробуждения буржуазно-демократического мыш­ления и политического интереса во­обще. Оформлению левого крыла ге­гельянства способствовала книга Д. Штрауса «Жизнь Иисуса» (1835), где были критически проанализиро­ваны евангельские догматы. Штраус рассматривал Христа как обычную историческую личность, сверхъесте­ственность к-рой является продук­том мифа. Следующий шаг на пути критики религии как ложной фор­мы сознания был сделан Б. Бауэром, рассматривавшим евангельские дог­мы как заведомые фикции, а лич­ность Иисуса — как вымысел. Тео­рии М. интересны как первая по­пытка — на модели религии — про­анализировать общественное созна­ние в качестве социальной структу­ры (идеологии). В центре их вни­мания оказался вопрос о том, как возникают и получают принуди­тельную силу ложные представле­ния об об-ве. П1траус объяснял этот факт традиционной устойчивостью мифологических воззрений; Бауэр видел источник д»нного явления в «отчуждении» продуктов индиви­дуального «самосознания», в том, что продукты человеческой головы начинают рассматриваться как не­зависимые от нее абстракции. Кри­тический анализ идеалистического учения М. выявил ограниченность чисто имманентного анализа об-ществьлного сознания и указал на необходимость исследования ма­териальных общественных отноше­ний, выведения из них духовной жизни общества. Эту задачу до из­вестной степени почувствовал уже Фейербах; ее осуществили Маркс и Энгельс, участвовавшие в начале 40-х гг. 19 в. в младогегельянском движении, но пришедшие к карди­нально новому пониманию общест­венного развития — теории истори­ческого материализма. Несостоя­тельность младогегельянства как буржуазного радикализма наиболее ясно выступила в принижении роли народных масс в истории. Это видно из работ Штирнера, ставшего одним из провозвестников анархизма. М.

была чужда мысль о борьбе классов, об объективных законах обществен­ного развития, о роли экономиче­ских отношений в жизни об-ва. Спе­цифичным для М. была революцион­ная фразеология, представлявшая лишь либеральные угрозы по адресу господствовавших классов, тормо­зивших буржуазное развитие Гер­мании. Народ М. рассматривали как «врага духа» и прогресса, а движу­щей силой истории считали «крити­чески мыслящую личность». Крити­ка идей М. дана К. Марксом и Ф. Энгельсом в работах «Святое се­мейство» и «Немецкая идеология».

Мнение — в античной философии недостоверное, субъективное знание, в отличие от достоверного, объектив­ного знания — истины. Уже злеаты резко разграничивают истину, осно­ванную па рациональном познании, и М., основанное на чувственных вос­приятиях и знакомящее лишь с ви­димостью вещей. У атомистов М. есть результат притекающих к человеку «образов»; чувственпо воспринимае­мые явления существуют во М., по­истине же существуют только ато­мы и пустота. Софисты стирали грань между М. и истиной («все, что кому как кажется, так оно и есть»), что приводило их к крайнему субъ­ективизму и релятивизму. По Пла­тону, М., делящееся на догадку и доверие, относится к чувственным вещам, в отличие от знания, имею­щего своим предметом духовные сущности. У Аристотеля М. есть эм­пирический метод познания, пред­метное содержание к-рого, посколь­ку оно относится к случайному и единичному, может измениться вплоть до ложного. Аристотель от­личает М. от научного знания, пред­метом к-рого является необходимое и всеобщее.

Многозначная логика — формаль­но-логическая система, выражения к-роп принимают в интерпретации более двух истинностных значений (в случае только двух значений — «истинно» или «ложно» — имеет ме­сто классическая двузначная логи­ка), а в общем случае — любое ко­

вечное или бесконечное множество значений. Первые такие системы — трехзначная логика высказываний и и-значная логика высказываний — построены Я. Лукасевичем (1920) и Э. Постом (1921). В настоящее вре­мя имеется целый ряд разнообраз­ных систем М. л. и разрабатывается общая теория таких систем. Из ра­бот по общей теории М. л. важны труды Б. Россера и А. Туркетта, а также исследования С. В. Яблонско­го, касающиеся функциональных построений в ге-значпой логике. Раз­работка систем М. л. преследует цели решения различных конкретных за­дач научного исследования, как об-щелогическпх, так и специально на­учных. Напр., трехзначная и четы­рехзначная логики высказываний Я. Лукасевича строились с целью со­здания модальной логики., трехзнач­ное исчисление Д. А. Бочвара — с целью разрешения парадоксов клас­сической математической логики. Из др. существующих специальных приложений М. л. выделяются: по­пытки ее исследования для обосно­вания квантовой механики (работы Г. Биркгофа, Дж. Неймапа, Г. Рей-хенбаха) и в технике, в теории ре­лейных схем (работы В. И. Шеста-кова, Г. Моисила, Т. Д. Майстровой).